---

А вот и статейка очередная... ( а охотник со своим ЭКСтерьером это был я...)
Так, что борьба продолжается, господа! Спешите притравить собачек!!!
Особенности национальной охоты

А вы бывали на притравочных станциях? Это где охотничьих собак натаскивают на зверя. Одни утверждают, что притравка – достойное мужчины занятие. Другие такой «особенности национальной охоты» не признают, называя притравочные станции концлагерями для животных.


«Оазис» для братьев меньших


В Орле подобная станция есть. «…У Прошки, единственного медведя облохотообщества, выдались беспокойные дни. На притравочную станцию в Лужках, где живёт Прошка, прибыли охотники с лайками, – сообщает «Орловская правда». – Собаки на медвежьей шкуре отрабатывали нападение на медведя, чтобы за лето не потерять нюх на зверя. …В охотничьем азарте они постоянно стремились цапнуть медведя, а он им в отместку – дать оплеуху. С тренированными на Прошке собаками охотники спокойно себя чувствуют в лесу. А медведь такими тренировками зарабатывает себе на ведро еды в день».

Попасть на станцию непросто: на воротах – замок. Сотрудник охотообщества Владимир Акименко без начальства на территорию не пускает.

– Может, расскажете о животных? В каких условиях содержите, чем кормите… Говорят, у вас здесь медведь цирковой есть?

– Медведь действительно раньше в цирке работал, лет восемь ему, у нас живёт пятый год. В ресторан ездим за отходами, за мясом – на куриную ферму. Да всё нормально. Утром на завтрак – мясо кур, яблоки, кабачки ест, даже арбузом балуем. Конфеты любит, сахар. Вечером тоже ужинает. В общем, трёхразовое питание у мишки. Вода постоянно. Из шланга купаем Прошу, когда жарко.

­– Прямо оазис для медведя. Но ведь у вас притравочная станция…

– Ну, да. Только собаки медведя не рвут. Соприкосновение с ним проходит бесконтактно, через клетку.

– А в газете по-другому написано…

– Чего только не напишут…

– Работа по кровяному следу – это как?

– Курицу убиваем. Каждую субботу проводят учёбу собак, надо, чтобы собака зверя знала.

Пока беседуем, подходит охотник со своим экстерьером.

– По печёнке сырой учат работать по кровяному следу, – «уточняет» он. – Покупают свиную печёнку в магазине, водой заливают – вот и весь секрет. Не в каждом городе такая станция есть. Приезжают сюда охотники из Воронежа, Липецка и других областей с собаками на учёбу.

Удивляюсь: если всё так хорошо, и кровавый след – это курица или печёнка из магазина, почему нельзя посмотреть на животных? Звоню по телефону руководству – Елене Будановой – прошу разрешения пройти на территорию станции и сделать снимки животных. Мне резко отвечают:

– Это наша частная собственность! Фото вам здесь делать не позволим. Уже писали, что мы издеваемся над животными… Без прокурора не приходите!

На следующий день Елена Алексеевна приехала в редакцию с жалобой на журналистский «терроризм». И любезно оставила телефон директора станции – дескать, звоните, мы открыты для диалога.

Прошёл уж месяц, но встреча так и не состоялась: то директор где-то в области, то времени у него нет, а в последний раз сказал, что Елена Алексеевна в отпуске – без неё пройти на станцию никак не получится…

«…Всё равно его не брошу, потому что он – хороший»


Ну, быть просто хорошим по нашим временам – не главное. Важно уметь на этом хорошем зарабатывать деньги. Ясное дело, не из жалости циркового медведя держат на притравочной станции. Всё гораздо прозаичнее, и коммерческие наклонности охотообщества, на территорию которого вход воспрещён без санкции прокурора, заставляют в этом убедиться. На сайте общества указаны расценки. К примеру, притравка по медведю стоит 150 руб., для пары – 200 руб. Испытания для одиночки – 300, пары – 400 руб. Испытания по кровяному следу – 200 руб. Лиса в норе: притравка с контактом – 200 руб., испытания – 300 руб. Притравка по хорю – 100 рублей за всё удовольствие.

На станции практикуют и услуги таксидермиста. За оптимальную цену можно заказать чучела животных, птиц и рыб. Здесь же осуществляется пошив ковров, безрукавок и шапок, изготовляется сувенирная продукция. Закупается сырьё. На сайте об этом свидетельствует рекламная картинка, где два бельчонка пилят полено, из которого при распиле получаются деньги.

Тем не менее, сторонники у притравочной станции есть.

Роман Марголин, эксперт 1 категории РФОС:

– Отношение к притравочной станции положительное. Такие общества утверждены были ещё в советские времена Министерством сельского хозяйства СССР. Они испокон веков на Руси существовали, только, может, назывались по-другому. Руковожу занятиями как эксперт. Всегда был и есть за доброжелательное отношение к животным. Даже на лекциях одна из первых тем – этика.

Я работал на притравочной станции в Лужках и скажу, что нет там никакого издевательства над животными. Кинологи – народ дружный, нет в нашей среде негодяев. Вот вы за медведя переживаете… Если к клетке подойдёте и тронете его палкой, так он и не отреагирует. Прошка – добрый, потому что неплохо ему там живётся. Другое дело, когда с ним «работают». Для этого выводят на поляну на цепи, прикрепляют цепь к шесту и далее – по схеме… Если сорвётся, конечно, есть опасность: медведь всё-таки…

Екатерина II против мужских забав


Для сегодняшней России верность охотничьим традициям очевидна, охотников до охоты в нашей стране хоть отбавляй. Меж тем, 250 лет назад на Руси охотничьи нормы по многим пунктам были гуманнее, чем в наши дни. Способствовал этому указ Екатерины II, согласно которому 17 июля 1763 года была запрещена одна из самых варварских видов охот – весенняя. Она ведётся, когда птицы, преодолевая тысячи километров, летят в родные места после зимовки, чтобы создать семью и вывести птенцов. В 60-х годах XX века антиохотничье движение поддерживали писатели Корней Чуковский, Леонид Леонов, Борис Рябинин… Запрет на весеннюю охоту был утверждён на всероссийском съезде охотников в 1990 году. Однако в постсоветское время произошёл морально-нравственный регресс. Бессердечное отношение к животным – одна из его сторон. Сегодня её вновь разрешили!

Варварство или во благо?


Закона, защищающего животных от жестокого обращения, как такового нет. Заботиться о них некому. Звоню в московский зоопарк, рассказываю историю о Прошке. Просьба одна: возьмите медведя на содержание!

– Своих бы прокормить, – отвечают.

– А что делать? Жалко зверя…

– Мне тоже жалко, – вздыхает собеседница. – Закон о защите животных нужен нормальный, чтобы не повторялась из года в год такая порочная практика с этими притравочными станциями.

На том и расходимся.

Звоню в самый когда-то гуманный в мире Московский цирк Юрия Никулина на Цветном Бульваре с тем же вопросом.

– Да вы что, – говорят мне, – у нас свои медведи есть! А вы в частный цирк какой-нибудь позвоните.

– В «какой-нибудь» не надо. Наш медведь в таком уже был, его циркачи и бросили…

На другом конце провода – затишье…

По сути, цирковой медведь Прошка никому не нужен. У нас в городе нет приюта даже для бездомных кошек и собак, а тут – медведь… Получается, что притравочные станции – это своего рода благо для зверей лесных. И так будет до тех, пока, во-первых, государство не дозреет до серьёзного закона о животных, защищающего их от жестокости и голодной смерти. Во-вторых, пока не закроет притравочные станции – позорное потакание странным мужским забавам.

Брижит, медведь …и мы


В Орле сподвижников принятия закона о животных, который бы прекратил считать их вещами хозяина и наказывал за жестокое обращение, достаточно, а в стране – ещё больше. Они называют притравочные станции «узаконенным садизмом».

– Во всех цивилизованных странах притравка на диких зверей запрещена – это чудовищно! – Говорит руководитель программ Международного фонда защиты животных IFAW Анна Филиппова.

В Перми на подобной станции был затравлен краснокнижный тяньшанский медведь Мотя. Когда зоозащитники подали в суд на охотников и попытались спасти животное, оно исчезло, а на притравке был обнаружен собрат Моти по несчастью – бурый медведь, который оказался настолько изувечен охотничьими собаками, что у него практически был вырван нос и повреждены половые органы.

В Московской области притравочных станций около десяти. По России счёт идёт на сотни. И каждая работает на законных основаниях. В Европе же притравки практически везде запрещены. А там, где их пока применяют, дикое животное находится в безопасности. Например, в норе ставят стекло. Собака видит и чувствует зверя, а укусить не может.

Брижит Бардо от имени своего фонда обращалась с письмом к президенту В. Путину и призывала прекратить средневековые пытки животных, которых травят охотничьими собаками на притравочных станциях. Ответа не последовало. Значит, у нас в стране к таким переменам пока не готовы. А это повод игнорировать мнение общественности. Но если не мы, то кто защитит тех, кто сам защитить себя не может?

Елена Пимкина Орловская городская газета.